Анджей Сапковский - Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]

Проблемой, как ни странно, оказались не сера и не селитра, которые без особых трудов приобрели у городских аптекарей, не смола, которая в достатке оказалась у сбежавших под защиту стен ближайших смолокуров, не сурьмяный порошок, который – потребовав, правда, истинно сказочную цену – продал им сбежавший из Быстрицы алхимик. Сложность составил наименее, казалось бы, сложный компонент – масло. Масла в Клодзке не было. Все раскупили.

В городе было очень мало специализированных маслобоев, потребность в масле полностью покрывали городские давильни. Изготовление масла intra muros[714] осуществлялось в мельницах как побочная деятельность. Занимались ею мельничные подмастерья. Сейчас, учитывая опасность осады, часть подмастерьев ушла под оружие, остальные днем и ночью мололи муку для хлеба.

Бесценный альтарист у Девы Марии нашел средство и на это. Услышал в приходской церковке передаваемую шепотом новость, что у одного из городских маслобойщиков есть запасы, но он их скрывает, чтобы в соответствующий момент разбогатеть на спекуляции. Возможно, он согласится продать кадку или две. Заявив о готовности посредничать в переговорах, альтарист ушел, потому что надвигались сумерки.

Назавтра в городе началось смятение и возбуждение, люди бежали к Зеленым воротам. Отправилась туда и компания. Столпившийся на стенах народ указывал пальцами на вздымающиеся на юге столбы дыма. Горели, шел слух, Регенсдорф, Мартинов, Ганнсдорф и Желязно. Черный дым, превращаемый ветром в рваные султаны, вскоре взмыл к западу от города, над Шведельдорфом и Рошицами. Возбуждение горожан достигло высшей точки. Вкупе с более ранними сообщениями о сожжении Кунцендорфа дымы на западе могли означать только одно – гуситы брали Клодзк в клещи.

– Завтра, – когда они вернулись, Бисклаврет многозначительно взглянул на Рейневана, – завтра Краловец будет у города.

– Успею, – указал Рейневан на пять уже обернутых соломой кувшинов. – Достаточно будет залить масло, перемешать, зашпунтовать, осмолить. И готово. Потом останется подложить их туда, куда надо. Ты подумал когда?

Бисклаврет по-волчьи усмехнулся.

– А как же, – зловеще процедил он сквозь зубы. – Это уже распланировано.

– Вот-вот подойдет Трутвайн. Он уже должен здесь быть. Даст Бог, с хорошими вестями.

Однако Йоганн явился лишь в десятом часу дня, через час после того, как у августинцев отзвонили нону. Но новости он действительно принес хорошие. Маслобойщик, сказал, масло продаст. Однако требует…

Услышав названную ему на ухо цену, Бисклаврет зловеще поморщился. Отозвал альтариста в сторону, они там долго торговались.

– Решено, – сообщил он, вернувшись. – За товаром пойдем ночью. Маслобойщик требует, чтобы операция прошла скрытно.

К вечеру пожары были уже в пределах видимости невооруженным глазом. Загорелись Лещины, Павлова, Рушовицы, монастырское село Подзамок. Гражданских лиц со стен согнали, их место заняли латники. Готовили бомбарды, катапульты и другие грозно выглядевшие машины.

Колокола города били на Ангела. Бисклаврет воздержался от комментариев, но Рейневан видел и знал то же, что и все.

– Француз?

– Что?

– Я понимаю, что у тебя есть возможность сконтактировать с Жехорсом?

– Правильно понимаешь.

– А наш путь бегства? Ты об этом подумал?

– Ты занимайся своими бомбами, Рейневан. Чтобы они взорвались. Чтобы заклинание подействовало на расстоянии.

– Я занимаюсь этим. Даже очень. Ты и понятия не имеешь, насколько очень.

Колокол у Девы Марии тремя – быстро один за другим последовавшими – ударами огласил ingitegium, приказ погасить огни и свет. Порядочные горожане при таком знаке обязаны отправляться в постель.

Рейневан, Бисклаврет, Шарлей и Самсон не были порядочными гражданами. Не относился к таковым также и Йоганн Трутвайн, явившийся на Млечной в сумерках. Когда опустилась тьма, им надо было прокрадываться в район Водной Фурты, на улицу Резницкую.

Несмотря на объявленный ingitegium, город не спал. Город волновался. Да и ничего удивительного, на юге и западе небо было светлым от зарев пожаров, неприятель был уже почти у ворот, а вдоль валов горели солдатские костры, часовые перекликались на стенах, по улицам гудели шаги патрулей. При таких условиях дорога отняла у них гораздо больше времени, чем они предполагали. Трутвайн начал бояться, что маслобойщик не станет ждать, решив, что они отказались.

Его опасения были обоснованными. На Резницкой стояла тьма, ни в одном окне не светилась ни свеча, ни каганок. Однако калитка во двор была открыта.

– Шарлей, Самсон, – шепнул Бисклаврет. – Останьтесь здесь. Смотрите в оба.

Шарлей положил руку на рукоять фальцийона, Самсон тоже многозначительно поднял свой гёдендаг. Рейневан нащупал рукоять стилета и вслед за Бисклавретом и Трутвайном углубился в темноту воняющих котлами ворот.

В окне, на самом конце двора, помигивал и поблескивал огонек свечи.

– Там… – шепнул Трутвайн. – Идем…

– Погоди, – прошипел Бисклаврет. – Стой. Что-то здесь не так. Что-то здесь…

Из тьмы выскочили и кинулись на них несколько драбов.

Рейневан уже некоторое время сжимал в кулаке один из амулетов Телесмы, изготовленный из обломка фульгурита. Сейчас достаточно было выкрикнуть заклинание.

– Fulgur fragro!

Раздался оглушительный грохот, ослепительная вспышка, воздух взорвался со сверлящим уши свистом. Рейневан кинулся бежать следом за Трутвайном. За ними помчался Бисклаврет, успевший хлестануть своей андалузской навайей несколько ослепших и оглохших драбов.

Однако засада была подготовлена точно. Путь к отступлению был отрезан. Выскочив на улицу, они попали прямо в потасовку. Шарлей и Самсон сопротивлялись большой группе толпящихся подмастерьев.

– Живыми брать! Живыми! – раздался громкий приказ. Рейневан знал голос приказывающего.

Почувствовал, как кто-то хватает его за шею. Выхватил стилет, резанул с размаху, повернул лезвие в руке, ударил сверху. Развернул, хлестнул широко, используя инерцию и позицию, справа налево. Услышал крик, кровь обрызгала ему лицо, под ноги упало два тела. Кровь обрызгала его снова, но в этот раз это была работа Шарлея и его кривого фальцийона. В него снова кто-то вцепился, одновременно блокируя руку с ножом. Глухо стукнуло, хватка ослабла. Самсон был рядом, сокрушительными ударами гёдендага валил на землю очередных нападающих. Но атакующих прибывало.

– Бежим! – крикнул Бисклаврет, рубя и криво коля навайей. – Ходу! За мной!

За французом помчался Шарлей, на бегу работая фальцийоном, атакующие расступались перед ним. Рейневана снова кто-то схватил, но, получив стилетом в глаз, взвыл и отскочил. Когда Рейневан парировал удар другого, нож щелкнул по ножу, сталь о сталь так, что посыпались искры. К счастью, владелец ножа упал под ударом гёдендага, как бык в резне. Он вырвал из-за пазухи обернутый соломой горшочек. Пять бомб осталось в купеческом доме на Млечной. Это была шестая.